Часть первая

Три шага до ненависти

Ничто не проходит бесследно, ни одна подлость не остается незамеченной Высшими силами. Вы можете бежать от своих ошибок, пытаться стереть из памяти мелкие подробности, гнать прочь чувство брезгливости от собственных деяний, да только все это бессмысленно. Совершенная когда-то мерзость всегда возвращается, толкает в спину и заставляет упасть на колени.

Я почти перестала вздрагивать и кричать во сне. Из памяти вытеснялись страшные образы прежних событий, и жизнь поменяла злобный оскал на легкую усмешку. Теперь все реже и реже меня посещало щемящее чувство страха, и я практически излечила душевные раны.

Все это было ровно до того момента, пока на меня не открыли охоту.

– Вон там девка! Я видал, как она спряталась!!!

Я лежала в яме, засыпанной прошлогодней потемневшей листвой, покрытой тонкой, почти растаявшей корочкой заледенелого снега, и старалась не шевелиться. В душе теплилась надежда, что преследователи не заметят моей съежившейся фигурки и пройдут мимо.

Сильный ветер, налетающий на все еще голые кроны деревьев, шумел и заглушал шаги преследователей. Было бы тихо – смогла бы расслышать их, а так оставалось лишь уповать на удачу.

Да что им вообще от меня надо?!

– Нет ее тута! – заорали сверху над головой.

Под чьим-то сапогом громко хрустнула трухлявая ветка.

– Кликни Ермолу! – приказал хрипловатый го-лос. – Темнеет, да, того и гляди, снег пойдет!

– А как же девка?

– Да никуда не денется твоя девка!

Холод уже проникал под душегрейку, студил спину, а руки и вовсе заледенели. Они правы: деваться мне некуда, вокруг непроходимые топи. Выход был один – на полузаброшенный тракт, ведущий к Салотопке, который, похоже, успели перекрыть.

Темно-серое небо, готовое разразиться дождем со снегом, окончательно затянули еще недавно изредка белевшие хлопья облаков. Вроде апрель на дворе и пост уже к концу подходит, а тепла все нет и нет.

Я стала тихо отползать под нависающий над оврагом обрыв. Земельный пласт держался на корневище мощного столетнего дуба и образовывал темную пещерку. Сумерки налетели так же стремительно, как порывы холодного ветра, взъерошивавшего листву.

Как все хорошо начиналось! Гладко прошло дело, в мои руки легко ушел баснословно дорогой браслет, в народе называемый Королевская Невинность! И через Оку я спокойно переехала. Даже под собственным портретом «Разыскивается Наталья Москвина» на переправе постояла, и то не узнали. Но как будто чуяло сердце, что в конце концов случится какая-нибудь гадость и все полетит в тартарары.

К тому же любое промедление в доставке браслета означало одно – уменьшение гонорара. Если представить выручку толстым бархатным кошелем с золотыми монетами, то в нем уже оставалось только три медяка…

И все же, откуда взялись наемники? Будто кто напел, что заказчик назначил мне встречу в полузабытой деревеньке Гадюкино.

Одно хорошо – браслет сейчас далеко. Признаться, сама не знаю, насколько далеко. Я его на шею своего болотного демона нацепила, чтобы меня на переправе не сграбастали с контрабандой, а Страх Божий сделал изящный пируэт и скрылся в неизвестном направлении, как только на меня напали. Подлый предатель, прости господи мою душу грешную, только и умеет, что громко рычать, лаять да за пальцы клыками хвататься. Хотя вру, еще талантливо из чужих тарелок еду ворует, когда на постоялых дворах ночуем. За полтора года ничего хорошего от демона не видела, даже не верится, что он мне несколько раз жизнь спасал.

Я шмыгнула носом, забираясь подальше в полумглу земляной пещеры. В воздухе уже летали мелкие колючие снежинки, но здесь казалось теплее. Поплотнее запахнув тонкую весеннюю душегрейку, я свернулась калачиком. Надо переждать какой-нибудь час, а потом прокрасться перелеском до постоялого двора, забрать лошадь и рвануть в обратном направлении. Браслет продать еще успею, главное – жизнь спасти.

Когда этим вечером я спокойно ужинала на постоялом дворе, дожидаясь хамоватого поверенного моего нанимателя (такого известного человека, что его имя произносить даже совестно), в трапезную вошли эти трое, плечистые бородатые мужички в потрепанных легких тулупчиках. Я сразу определила, что они наемники, уточню для полной ясности – наемные убийцы. Может, простой обыватель и не разберет на глаз, а мне в жизни много приходилось со всяким отребьем общаться. Наемных убийц различаю, как поп грешников, про воров можно и не говорить. Знаете, «гыбак гыбака видит издалека», как сказал бы один мой старый знакомый.

На шеях мужичков поблескивали недурственные амулеты-щиты, заряженные, но не активированные. Я сразу напряглась, приосанилась, готовая к любой гадости с их стороны. Мужички, оставляя на чисто вымытом полу грязные следы, прошли к длинному столу. Служка засуетился вокруг них, загремел глиняными тарелками, услужливо раскланиваясь. Вновь прибывшие обвели залу злобными пронзительными взглядами, будто нарочито не замечая меня.

Собственно, это и заставило насторожиться.

Выглядела я так, что волей-неволей присутствующие в мою сторону косились. Вроде бы субтильный паренек в ермолке, а задом или боком повернется – девица, и взгляд тяжелый. Душа от такого взгляда у нормальных людей в пятки уходит.

Ясноокая, я чувствую любую ворожбу и естественную магическую природу вещей, поэтому гляжу – будто иголкой колю. Не любят яснооких в Окии, хотя, надо отдать должное, нас нигде не жалуют и с распахнутыми объятиями не встречают. В людных местах с детства глаза прятала и в пол смотрела, чтобы никого не испугать.

И вот когда один незнакомец хмуро кивнул подельщику – нет, не кивнул, а так, будто головой только дернул, я сразу поняла: пришли по мою душу. Спокойно встала и, не торопясь, вышла во двор. Они выскочили за мной буквально след в след.

Уже почти сутки я от них пряталась, холодная, голодная, уставшая как собака, а этим тварям хоть бы что, гоняют меня по лесам и болотам без устали.

Грешным делом, сначала я решила, что это бандюги за браслетом охотятся, но потом стало ясно – Королевская Невинность здесь ни при чем.

Наемникам нужна была именно я. Интересно только, зачем?

Стало совсем темно. В мое убежище залетел ветер, заставив зябко поежиться и закашлять.

Я тихонечко выбралась наружу. Вокруг черным-черно – хоть глаз выколи. Осторожно, чтобы не оступиться и не скатиться в глубокий овраг, по дну которого протекал холодный талый ручей, я, озираясь, поднялась обратно в лес.

Сильный ветер срывал с крыши постоялого двора дерн, скрипел и хлопал ставнями. Я тихо прошмыгнула в теплую конюшню, где пахло овсом и навозом. Лошади заволновались от моего присутствия. Под потолком от сквозняка качался масляный светильник, и неровные тени танцевали по деревянным стенам. При моем появлении каурая заволновалась, но, почувствовав хозяйку, быстро успокоилась и позволила накинуть на себя уздечку.

Только я, обливаясь потом, надела на лошадь тяжелое седло и затянула подпругу, как во дворе кто-то крикнул:

– Девка точно в конюшне! Я видел ее, когда на крыльцо выходил!

Меня бросило в жар. Схватившись за повод, я затащила упиравшуюся кобылу в стойло и притаилась сама, прижавшись к деревянной перегородке. Дверь со скрипом отворилась, ветер взметнул с пола грязную солому. Кто-то, шаркая, прошел по проходу и, особо не церемонясь, заглядывал в каждый закуток, пугая лошадей. Не дойдя до моего убежища всего несколько шагов, незнакомец решительно повернул обратно и вышел наружу.

– Показалось тебе, – прогудел он, – нет там девки!

– Пропустим – Степан голову оторвет, – жаловался его подельщик.

– Да отряд перекрыл тракт, а по болотам сама не полезет.